Багряные скалы - Страница 21

Под навесом прохаживался ротный, за его спиной кто-то из штабных прикалывал к доске карту. Бойцы рассаживались на земле. Молодые взволнованно перешептывались, ветераны, наоборот, громко шутили.

– Что, Бар-Цион, – весело выкрикнул кто-то, – есть приказ? Идем на Каир?

– Или на Дамаск? – поддержал голос из рядов.

Бар-Цион глянул сквозь шутников, промолчал. Прошелся туда-сюда, почесал щеку.

Ишай, командир взвода Алеф, обвел бойцов глазами и крикнул:

– Все здесь, командир!

Бар-Цион повернулся к карте, взял в руку карандаш. Разговоры и шум сразу стихли.

– У нас есть информация, что со стороны Дир Балута возможно проникновение группы нарушителей. Кто они такие, мы не знаем. Может легионеры, федаины, а может и просто "беженцы-возвращенцы". Наиболее вероятных путей у них два, южнее и севернее высоты Умм Эль Хамам.

Карандаш описал окружность вокруг коричневого пятна Дир Балута и протянулся через синюю линию границы к другим коричневым пятнам, обозначавшим израильские города и кибуцы.

– Целей для них в этом районе много… шоссе, – карандаш подчеркнул красную нитку на карте, – Рош ха Айн, кибуц Нахшоним, кибуц Эйнат, Барекет….

Ваша задача перекрыть обе дороги. Возможно, они выберут другие пути, но ими займутся пограничники. Ваше дело Эль Хамам. Первый взвод перекроет оба склона: южный и северный. Там древние развалины, легко укрыться. Второй взвод будет в резерве на базе пограничников в Афеке, я тоже буду там.

Среди нас есть новички, для них это шанс показать себя в бою. Ну а остальным – присматривать.

Это в общих чертах. Во все подробности вас посвятит Миха. Выход сегодня ночью, в два ноль-ноль.

Ротный засунул руки в карманы и задвинулся в тень штабного барака.

Миха командовал разведвзводом. Невысокий, поджарый со щегольскими усиками на верхней губе, почему-то весь батальон называл его русским словом Картошка. Он родился в Иордании и знал пустыню, как свои пять пальцев.

Картошка поднялся на ноги, отряхнул мятую полевую форму без знаков различия и подошел к карте. Оглядел подчиненных, откашлялся и ткнул пальцем в линию прекращения огня.

– Наша задача перекрыть возможные пути здесь и здесь…

– Наконец-то, – шепнул Берль, – повоюем…

Они выдвинулись ночью, так чтоб к рассвету успеть занять позиции. Сначала на грузовиках до Нахшоним, оттуда пешими к Умм Эль Хамаму.

Дмитрий топал по узкой каменистой тропинке, извивающийся между камней. Впереди в полумраке светлела спина Двира, утыканная винтовочными гранатами, как дикобраз иглами. В затылок хрипло дышал Берль, позвякивая навешанной амуницией.

Тропа вилась, огибала холмы, то взбираясь, то скатываясь вниз. Внезапно выкатившаяся из облаков луна осветила всю муравьиную цепочку взвода растянутую по склону. Первым ковылял проводник, старикан-кибуцник из Эйната, смахивающий на сказочного гнома или лешего: борода по самые глаза, выгоревшая панама, неизменная "чешка" за спиной. За ним шагали ветераны из его, Дмитрия отделения: нескладный Гаврош, коренастый приземистый Линкор перечеркнутый обожаемым MG34.

Герши и Шарабани шли следом. За глухо матерившимся под нос Шарабани топал Адам, потом Двир со своими гранатами в рюкзаке. За ним Дмитрий. Позади, за спиной, пыхтел Берль, хрипела глухо рация, шелестел тихий шепот взводного.

К рассвету они укрепились в развалинах, перекрыв обе тропы. На склоне, когда-то находился поселок или деревня, остатки домов квадратами карабкались к вершине, белел на гребне единственный дом с уцелевшей крышей. Среди его толстенных стен разместился НП Ишая. Ниже, над тропой, как положено, наметили основную позицию, запасную, распределили сектора обстрелов.

Для отдыха командовавший отделением сержант Горелый присмотрел глубокий фундамент, окруженный четырьмя массивными стенами. На дне росло оливковое дерево, покрывавшее тенью все вокруг. Дверной проем и несколько окон позволяли быстро и незаметно рассредоточится по местам.

Дежурная смена наблюдателей залегла в сухой траве, остальные устроились внизу, у стен, в тени оливы. Не хватало только Берля. Но вскоре сверху зашуршала трава, посыпались комки земли и потомок защитников Тель Хая скатился вниз, волоча за собой катушку с проводом.

Он отдышался, извлек из-за спины черную эбонитовую коробку полевого телефона, смотал в катушку лишнее, прикрепил провода. Прижав к уху трубку, Берль покрутил ручку, прислушался, потом ухмыльнулся и ткнул трубку сержанту. Горелый пробурчал несколько слов и вернул трубку.

Бойцы потихоньку обживались. Потянулись долгие часы ожидания.

Дмитрий разглядывал ветеранов. Все они, как на подбор, были колоритнейшими личностями. Опытные вояки, настоящие бойцы, порой вели себя как расшалившиеся школяры. Иногда Дмитрию казалось, будто он не в армии, а на съемках какой-то комедии.

Напротив него прислонился к стене Иоське. Положив на колени винтовку, он смешно, по собачьи, выгрызает мозоль на ладони.

Иоське – иерусалимский Гаврош. Он участвовал в боях за Еврейский квартал в прошлой войне. Берль рассказывал, что про него даже упоминали в одной книге, посвящённой боям в Иерусалиме. Дмитрий, как-то прикинул, если сейчас Иоське около двадцати, как и всем им, значит воевать он начал лет в двенадцать. Худой жилистый быстрый в движениях, с живым румяным лицом, Через всю правую щеку шрам, память о легионерской пуле. Гаврош – отпетый пошляк, и когда кто-то распевает вслух песни или молитвы, он не упустит случая вставить нараспев похабную фразочку, подобрав соответствующую рифму. Голос у него высокий, с типичным иерусалимским акцентом.